Саша встала на ноги, оперлась рукой о стол и, подняв голову, сильным, почти мужским голосом певуче заговорила:
Хорошо -о тому на свете жить,
У кого нету заботушки,
В ретивом сердце зазнобушки!
Ее сестра качнула головой и протяжно, жалобно, высоким контральто застонала:
Эх -у -ме -ня -у- кра- сно- й- де- еви- цы...
Сверкая глазами на сестру, Саша низкими нотами сказала:
Как былинка, сердце высохло -о-о!
Два голоса обнялись и поплыли над водой красивым, сочным, дрожащим от избытка силы звуком. Один жаловался на нестерпимую боль сердца и, упиваясь ядом жалобы своей, - рыдал скорбно, слезами заливая огонь своих мучении. Другой - низкий и мужественный - могуче тек в воздухе, полный чувства обиды. Ясно выговаривая слова, он изливался густою струёй, и от каждого слова веяло местью.
Уж я ему это выплачу...
- жалобно пела Васса, закрыв глаза.
За -азноблю его, по -овысушу...
- уверенно и грозно обещала Саша, бросая в воздух крепкие, сильные звуки... И вдруг, изменив темп песни и повысив голос, она запела так же протяжно, как сестра, сладострастные угрозы:
Суше ветра, су -уше буйного,
Суше тон травы коше -оные...
Ой, коше -ные, просушеные...
Фома, облокотясь на стол, смотрел в лицо женщины, в черные полузакрытые глаза ее. Устремленные куда-то вдаль, они сверкали так злорадно, что от блеска их и бархатистый голос, изливавшийся из груди женщины, ему казался черным и блестящим, как ее глаза. Он вспоминал ее ласки и думал:
"И откуда она, такая? Даже боязно с ней..." Ухтищев, прижавшись к своей даме, с блаженным лицом слушал песню и весь сиял от удовольствия. Господин в бакенбардах и Званцев пили вино и тихо шептались о чем-то, наклонясь друг к другу. Рыжая женщина задумчиво рассматривала ладонь руки Ухтищева, держа ее в своих руках, а веселая девушка стала грустной, наклонила низко голову и слушала песню, не шевелясь, как очарованная. От костра шел мужик. Он ступал по доскам осторожно, становясь на носки сапог, руки его были заложены за спину, а широкое бородатое лицо всё преобразилось в улыбку удивления и наивной радости.
Эх, - ты восчувствуй, добрый молодец!
- тоскливо взывала Васса, покачивая головой. Сестра, еще выше вскинув голову, закончила песню:
Какова тоска любо -овная -а-а!
Кончив петь, она гордо посмотрела вокруг и, опустившись рядом с Фомой, обняла его за шею сильной рукой.
- Что, хороша песня?..
- Славная! -сказал Фома, улыбаясь ей.
- Браао -о! Браво, Александра Савельевна! -кричал Ухтищев, а все остальные били в ладони. Но она не обращала на них внимания, и, властно обнимая Фому, говорила:
- Вот ты мне и подари что-нибудь за песню...
- Ладно, я подарю.. -согласился Фома.
- Что?
- Ты скажи...
- Скажу в городе. И если подаришь, что я хочу, - о, как я тебя любить буду!
- За подарок-то? -спросил Фома, недоверчиво усмехаясь. -А ты бы просто...
