Максим Горький. Мать. Страница 139
Старик смеялся, а матери все это казалось милым сном. Она улыбалась, пожимала руки, кланялась, и хорошие, светлые слезы сжимали горло, ноги ее дрожали от усталости, но сердце, насыщенное радостью, все поглощая, отражало впечатления подобно светлому лику озера. А близко от нее чей-то ясный голос нервно говорил:
- Товарищи! Чудовище, пожирающее русский народ, сегодня снова проглотило своей бездонной, жадной пастью…
- Однако, мать, идем! - сказал Сизов. И в то же время откуда-то явилась Саша, взяла мать под руку и быстро потащила за собой на другую сторону улицы, говоря:
- Идите, - пожалуй, будут бить. Или арестуют. Поселение? В Сибирь?
- Да, да!
- А как он говорил? Я, впрочем, знаю. Он был всех сильнее и проще, всех суровее, конечно. Он чуткий, нежный, но только стыдится открыть себя.
Ее горячий полушепот, слова любви ее, успокаивая волнение матери, поднимали ее упавшие силы.
- Когда поедете к нему? - тихонько и ласково спросила она Сашу, прижимая ее руку к своему телу. Уверенно глядя вперед, девушка ответила:
- Как только найду кого-нибудь, кто бы взял мою работу. Ведь я тоже жду приговора. Вероятно, они меня тоже в Сибирь, - я заявлю тогда, что желаю быть поселенной в той местности, где будет он.
Сзади раздался голос Сизова:
- Кланяйтесь тогда ему от меня! Сизов, мол. Он знает. Дядя Федора Мазина…
Саша остановилась, обернулась, протягивая руку:
- Я знакома с Федей. Меня зовут Александра.
- А по батюшке?
Она взглянула на него и ответила:
- У меня нет отца.
- Помер, значит…
- Нет, он жив! - возбужденно ответила девушка, и что-то упрямое, настойчивое прозвучало в ее голосе, явилось на лице. - Он помещик, теперь - земский начальник, он обворовывает крестьян…
- Та-ак! - подавленно отозвался Сизов и, помолчав, сказал, идя рядом с девушкой и поглядывая на нее сбоку:
- Ну, мать, прощай! Мне налево идти. До свиданья, барышня, - строго вы насчет отца-то! Конечно, ваше дело…
- Ведь если ваш сын - дрянной человек, вредный людям, противный вам - вы это скажете? - страстно крикнула Саша.
- Ну, - скажу! - не вдруг ответил старик.
- Значит, вам справедливость - дороже сына, а мне она - дороже отца…
Сизов улыбнулся, качая головой, потом сказал, вздохнув:
- Ну-ну! Ловко вы! Коли надолго вас хватит - одолеете вы стариков, - напор у вас большой!.. Прощайте, желаю вам всякого доброго! И к людям - подобрее, а? Прощай, Ниловна! Увидишь Павла, скажи - слышал, мол, речь его. Не все понятно, даже страшно иное, но - скажи - верно!
Он приподнял шапку и степенно повернул за угол улицы.
- Хороший, должно быть, человек! - заметила Саша, проводив его улыбающимся взглядом своих больших глаз.
Матери показалось, что сегодня лицо девушки мягче и добрее, чем всегда.
Дома они сели на диван, плотно прижавшись друг к другу, и мать, отдыхая в тишине, снова заговорила о поездке Саши к Павлу. Задумчиво приподняв густые брови, девушка смотрела вдаль большими мечтающими глазами, по ее бледному лицу разлилось спокойное созерцание.
- Потом, когда родятся у вас дети, - приеду я к вам, буду нянчиться с ними. И заживем мы там не хуже здешнего. Работу Паша найдет, руки у него золотые…
Окинув мать пытливым взглядом, Саша спросила:
- А вам разве не хочется сейчас ехать за ним? Вздохнув, мать сказала:
- На что я ему? Только помешаю, в случае побега. Да и не согласился бы он…
Саша кивнула головой.
- Не согласится.
- К тому же я - при деле! - добавила мать с легкой гордостью.
- Да! - задумчиво отозвалась Саша. - Это хорошо… И вдруг, вздрогнув, как бы сбрасывая с себя что-то, заговорила просто и негромко:
- Жить он там не станет. Он - уйдет, конечно…
- А как же вы?.. И дитя, в случае?..
- Там увидим. Он не должен считаться со мной, и я не буду стеснять его. Мне будет тяжело расстаться с ним, но, разумеется, я справлюсь.
- Товарищи! Чудовище, пожирающее русский народ, сегодня снова проглотило своей бездонной, жадной пастью…
- Однако, мать, идем! - сказал Сизов. И в то же время откуда-то явилась Саша, взяла мать под руку и быстро потащила за собой на другую сторону улицы, говоря:
- Идите, - пожалуй, будут бить. Или арестуют. Поселение? В Сибирь?
- Да, да!
- А как он говорил? Я, впрочем, знаю. Он был всех сильнее и проще, всех суровее, конечно. Он чуткий, нежный, но только стыдится открыть себя.
Ее горячий полушепот, слова любви ее, успокаивая волнение матери, поднимали ее упавшие силы.
- Когда поедете к нему? - тихонько и ласково спросила она Сашу, прижимая ее руку к своему телу. Уверенно глядя вперед, девушка ответила:
- Как только найду кого-нибудь, кто бы взял мою работу. Ведь я тоже жду приговора. Вероятно, они меня тоже в Сибирь, - я заявлю тогда, что желаю быть поселенной в той местности, где будет он.
Сзади раздался голос Сизова:
- Кланяйтесь тогда ему от меня! Сизов, мол. Он знает. Дядя Федора Мазина…
Саша остановилась, обернулась, протягивая руку:
- Я знакома с Федей. Меня зовут Александра.
- А по батюшке?
Она взглянула на него и ответила:
- У меня нет отца.
- Помер, значит…
- Нет, он жив! - возбужденно ответила девушка, и что-то упрямое, настойчивое прозвучало в ее голосе, явилось на лице. - Он помещик, теперь - земский начальник, он обворовывает крестьян…
- Та-ак! - подавленно отозвался Сизов и, помолчав, сказал, идя рядом с девушкой и поглядывая на нее сбоку:
- Ну, мать, прощай! Мне налево идти. До свиданья, барышня, - строго вы насчет отца-то! Конечно, ваше дело…
- Ведь если ваш сын - дрянной человек, вредный людям, противный вам - вы это скажете? - страстно крикнула Саша.
- Ну, - скажу! - не вдруг ответил старик.
- Значит, вам справедливость - дороже сына, а мне она - дороже отца…
Сизов улыбнулся, качая головой, потом сказал, вздохнув:
- Ну-ну! Ловко вы! Коли надолго вас хватит - одолеете вы стариков, - напор у вас большой!.. Прощайте, желаю вам всякого доброго! И к людям - подобрее, а? Прощай, Ниловна! Увидишь Павла, скажи - слышал, мол, речь его. Не все понятно, даже страшно иное, но - скажи - верно!
Он приподнял шапку и степенно повернул за угол улицы.
- Хороший, должно быть, человек! - заметила Саша, проводив его улыбающимся взглядом своих больших глаз.
Матери показалось, что сегодня лицо девушки мягче и добрее, чем всегда.
Дома они сели на диван, плотно прижавшись друг к другу, и мать, отдыхая в тишине, снова заговорила о поездке Саши к Павлу. Задумчиво приподняв густые брови, девушка смотрела вдаль большими мечтающими глазами, по ее бледному лицу разлилось спокойное созерцание.
- Потом, когда родятся у вас дети, - приеду я к вам, буду нянчиться с ними. И заживем мы там не хуже здешнего. Работу Паша найдет, руки у него золотые…
Окинув мать пытливым взглядом, Саша спросила:
- А вам разве не хочется сейчас ехать за ним? Вздохнув, мать сказала:
- На что я ему? Только помешаю, в случае побега. Да и не согласился бы он…
Саша кивнула головой.
- Не согласится.
- К тому же я - при деле! - добавила мать с легкой гордостью.
- Да! - задумчиво отозвалась Саша. - Это хорошо… И вдруг, вздрогнув, как бы сбрасывая с себя что-то, заговорила просто и негромко:
- Жить он там не станет. Он - уйдет, конечно…
- А как же вы?.. И дитя, в случае?..
- Там увидим. Он не должен считаться со мной, и я не буду стеснять его. Мне будет тяжело расстаться с ним, но, разумеется, я справлюсь.