Петр Первый. Книга 1. Страница 054
- Что ж, бояре, подумайте о сем, - сказала Софья, - дело великое.
Легко сказать - подумать о таком деле... Действительно было время, после великой смуты, - когда иноземцы коршунами кинулись на Россию, захватили промыслы и торговлю, сбили цены на все. Помещикам едва не даром приходилось отдавать лен, пеньку, хлеб. Да они же, иноземцы, приучили русских людей носить испанский бархат, голландское полотно, французские шелка, ездить в каретах, сидеть на итальянских стульях. При покойном Алексее Михайловиче скинули иноземное иго! - сами-де повезем морем товары. Из Голландии выписали мастера Картена Брандта, с великими трудами построили корабль "Орел", - да на этом и замерло дело, людей, способных к мореходству, не оказалось. Да и денег было мало. Да и хлопотно. "Орел" сгнил, стоя на Волге у Нижнего Новгорода. И опять лезут иноземцы, норовят по локоть засунуться в русский карман... Что тут придумать? Пятьсот тысяч рублей на войну с ханом выложи, - Голицын без денег не уедет... Ишь, ловко поманил тремя миллионами! Вспотеешь, думая...
Зиновьев, захватив горстью бороду, проговорил:
- Наложить бы еще какую подать на посады и слободы... Ну, хошь бы на соль...
Князь Волконский, острый умом старец, ответствовал:
- На лапти еще налогу нет...
- Истинно, истинно, - зашумели бояре, - мужики по двенадцати пар лаптей в год изнашивают, наложить по две деньги дани на пару лаптей, - вот и побьем хана...
Легко стало боярам. Решили дело. Иные вытирали пот, иные вертели пальцами, отдувались. Иные от облегчения пускали злого духа в шубу. Перехитрили Василия Васильевича. Он не сдавался, - нарушив чин, вскочил, застучал тростью.
- Безумцы! Нищие - бросаете в грязь сокровище! Голодные - отталкиваете руку, протянувшую хлеб... Да что же, господь помрачил умы ваши? Во всех христианских странах, - а есть такие, что и уезда нашего не стоят, - жиреет торговля, народы богатеют, все ищут выгоды своей... Лишь мы одни дремлем непробудно... Как в чуму - розно бежит народ, - отчаянно... Леса полны разбойников... И те уходят куда глаза глядят... Скоро пустыней назовут русскую землю! Приходи, швед, англичанин, турок - владей...
Слезы чрезмерной досады брызнули из синих глаз Василия Васильевича. Софья, вцепясь ногтями в подлокотники, перегнулась с трона, - у самой дрожали щеки.
- Французов допускать незачем, - густо проговорил боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский. Софья впилась в него взором. Бояре затихли. Он, покачав чревом, чтобы сползти к краю лавки, встал: коротконогий, с широкой спиной, с маленькой приглаженной головой, ушедшей в плечи. Холодно было смотреть в раскосые темные глаза его. Бороду недавно обрил, усы были закручены, крючковатый нос висел над толстыми губами. - Французских купцов нам не надо - последнюю рубашку снимут... Так... Вот недавно был в Преображенском у государя... Потеха, баловство... Верно... Но и потеха бывает разумная... Немцы, голландцы, мастера, корабельщики, офицеры, - дело знают... Два полка - Семеновский, Преображенский - не нашим чета стрельцам. Купцов иноземных нам не надо, а без иноземцев не обойтись... Заводить у себя железное дело, полотняное, кожевенное, стекольное... Мельницы ставить под лесопилки, как на Кукуе. Заводить флот - вот что надо. А что приговорим мы сегодня налог на лапти... А, да ну вас, - приговаривайте, мне все одно...
Он, будто рассердясь, мотнул толстым лицом, закрученными усами, попятился, сел на лавку... В этот день боярская Дума окончательно ничего не приговорила...
7
В морозный вечер много гостей собралось в аустерии. Дурень слуга все подбрасывал березовые дрова в очаг. "О, и жарко же у тебя, Монс!" - гости играли в зернь и карты, смеялись, пели. Иоганн Монс откупорил третью бочку пива. Он сбросил ватный жилет и остался в одной фуфайке. Шея его была сизая. "Эй, Иоганн, ты бы вышел постоять на морозе, у тебя много крови".
Легко сказать - подумать о таком деле... Действительно было время, после великой смуты, - когда иноземцы коршунами кинулись на Россию, захватили промыслы и торговлю, сбили цены на все. Помещикам едва не даром приходилось отдавать лен, пеньку, хлеб. Да они же, иноземцы, приучили русских людей носить испанский бархат, голландское полотно, французские шелка, ездить в каретах, сидеть на итальянских стульях. При покойном Алексее Михайловиче скинули иноземное иго! - сами-де повезем морем товары. Из Голландии выписали мастера Картена Брандта, с великими трудами построили корабль "Орел", - да на этом и замерло дело, людей, способных к мореходству, не оказалось. Да и денег было мало. Да и хлопотно. "Орел" сгнил, стоя на Волге у Нижнего Новгорода. И опять лезут иноземцы, норовят по локоть засунуться в русский карман... Что тут придумать? Пятьсот тысяч рублей на войну с ханом выложи, - Голицын без денег не уедет... Ишь, ловко поманил тремя миллионами! Вспотеешь, думая...
Зиновьев, захватив горстью бороду, проговорил:
- Наложить бы еще какую подать на посады и слободы... Ну, хошь бы на соль...
Князь Волконский, острый умом старец, ответствовал:
- На лапти еще налогу нет...
- Истинно, истинно, - зашумели бояре, - мужики по двенадцати пар лаптей в год изнашивают, наложить по две деньги дани на пару лаптей, - вот и побьем хана...
Легко стало боярам. Решили дело. Иные вытирали пот, иные вертели пальцами, отдувались. Иные от облегчения пускали злого духа в шубу. Перехитрили Василия Васильевича. Он не сдавался, - нарушив чин, вскочил, застучал тростью.
- Безумцы! Нищие - бросаете в грязь сокровище! Голодные - отталкиваете руку, протянувшую хлеб... Да что же, господь помрачил умы ваши? Во всех христианских странах, - а есть такие, что и уезда нашего не стоят, - жиреет торговля, народы богатеют, все ищут выгоды своей... Лишь мы одни дремлем непробудно... Как в чуму - розно бежит народ, - отчаянно... Леса полны разбойников... И те уходят куда глаза глядят... Скоро пустыней назовут русскую землю! Приходи, швед, англичанин, турок - владей...
Слезы чрезмерной досады брызнули из синих глаз Василия Васильевича. Софья, вцепясь ногтями в подлокотники, перегнулась с трона, - у самой дрожали щеки.
- Французов допускать незачем, - густо проговорил боярин князь Федор Юрьевич Ромодановский. Софья впилась в него взором. Бояре затихли. Он, покачав чревом, чтобы сползти к краю лавки, встал: коротконогий, с широкой спиной, с маленькой приглаженной головой, ушедшей в плечи. Холодно было смотреть в раскосые темные глаза его. Бороду недавно обрил, усы были закручены, крючковатый нос висел над толстыми губами. - Французских купцов нам не надо - последнюю рубашку снимут... Так... Вот недавно был в Преображенском у государя... Потеха, баловство... Верно... Но и потеха бывает разумная... Немцы, голландцы, мастера, корабельщики, офицеры, - дело знают... Два полка - Семеновский, Преображенский - не нашим чета стрельцам. Купцов иноземных нам не надо, а без иноземцев не обойтись... Заводить у себя железное дело, полотняное, кожевенное, стекольное... Мельницы ставить под лесопилки, как на Кукуе. Заводить флот - вот что надо. А что приговорим мы сегодня налог на лапти... А, да ну вас, - приговаривайте, мне все одно...
Он, будто рассердясь, мотнул толстым лицом, закрученными усами, попятился, сел на лавку... В этот день боярская Дума окончательно ничего не приговорила...
7
В морозный вечер много гостей собралось в аустерии. Дурень слуга все подбрасывал березовые дрова в очаг. "О, и жарко же у тебя, Монс!" - гости играли в зернь и карты, смеялись, пели. Иоганн Монс откупорил третью бочку пива. Он сбросил ватный жилет и остался в одной фуфайке. Шея его была сизая. "Эй, Иоганн, ты бы вышел постоять на морозе, у тебя много крови".