Петр Первый. Книга 3. Страница 068
И точно - метнула огонь в сторону ворот одна, другая пушка... Огромная толпа дерущихся заколебалась и хлынула через проломы в город...
Нечаев, плача выкаченными глазами:
- Государь, теперь - пошла потеха!..
Гренадеры и московские стрелки в ярости, что так было трудно и столько их напрасно побито шведом, - кололи, рубили и гнали неприятеля по узким уличкам до городской площади. Там сгоряча убили четырех барабанщиков, высланных комендантом Юрьева бить шамад - сдачу. И только трубач с замковой башни, разрывая легкие хриплым ревом трубы, молившей о сдаче, с трудом и не сразу остановил побоище...
3
"Катерина" с опущенными парусами и повисшими на реях матросами скользила некоторое время вдоль берега в зеленой тени леса. После пушечного выстрела загрохотала якорная цепь. Тотчас подошла шлюпка. В ней стоял Меньшиков в длинном плаще, с высокими перьями на шляпе. На одни обшлага у красавца пошло, чай, не менее десяти аршин вишневого аглицкого сукна. Петр Алексеевич глядел на него сверху, облокотясь о фальшборт. Александр Данилович согнул руку коромыслом до правого уха, снял шляпу и, трижды отнеся ее вбок, крикнул:
- Виват! Господину бомбардиру - виват - с великой викторией...
- Погоди, я сейчас к тебе слезу, - тихим баском ответил Петр Алексеевич. - А у вас какие новинки?
- И у нас не без виктории...
- Это - добро... А ты мне приготовил, чего я просил в письме? У нас там и пивишка кое-какого и того не было...
- Три бочонка ренского получены вчерась! - гаркнул Меньшиков. - В нашем стане не как у Шереметьева - ни в чем ни задержки, ни отказу нет...
- Хвастай, хвастай. - Петр Алексеевич подозвал капитана Неплюева и приказал ему завтра, как только на кораблях будет поднят флаг, при пушечной пальбе с обоих бортов выкинуть сигнал: "Взятые отвагой" - и с барабанным боем выносить на берег к войску шведские знамена. Для молодого капитана такое приказание была честь, он покраснел, Петр Алексеевич, смущая его упорным взглядом, сказал еще: - Хорошо поплавали, командор.
Неплюев побагровел до пота, колючие глаза его от напряжения увлажнились, - царь назначал его командором - флагманом эскадры... Петр Алексеевич ничего больше не прибавил - вытягивая длинные ноги и царапая башмаками по смоляному борту, стал спускаться в шлюпку. Сел рядом с Меньшиковым, ткнул его локтем.
- Рад, что встретил, спасибо... Значит, и вас - с викторией: Шлиппенбаха разбили?..
- Да еще как, мин херц... Аникита Репнин налетел на телегах на него около Вендена, а полковник Рен с кавалерией, как я ему тогда посоветовал, преградил дорогу в город... Шведу - хочешь не хочешь - принимай бой в чистом поле... Разбили Шлиппенбаха так - сей иерой едва ушел с десятком кирасир в Ревель.
- Все-таки и в этот раз ушел... Ах, черти!
- Уж очень увертлив... Пустое, - он теперь без пушек, без знамен, без войска... Аникита Иванович потом с полпьяна плакался: "Не так, говорит, мне жалко - я Шлиппенбаха не взял, жалко его коня не взял: птица!" Я ему выговорил за такие слова: "Ты, говорю, Аникита Иванович, не крымский татарин - коней арканить, ты - русский генерал, должен иметь государское размышление..." Так с ним поругались, страсть... И еще - новинка: из Варшавы прискакал передовой, - король Август посылает к тебе великого посла... Хорошо бы этого посла принять уж в самой Нарве, в замке... А? Мин херц?
Петр Алексеевич слушал его болтовню, щурился на зеленую воду, покусывая ноготь.
- Из Москвы были вести?
- Да опять тебе докука: был посланный от князя-кесаря, - писем, грамот приволок целый короб... Был проездом в Питербург Гаврила Бровкин, привез тебе из Измайловского письмецо. - Петр Алексеевич быстро взглянул на него. - Оно при мне, мин херц. Да еще - четыре дыни парниковых, вез их - завернуты в бараний тулуп, за ужином попробуем... Рассказывает - в Измайловском тебя ох как ждут, все глаза проплакали...
Нечаев, плача выкаченными глазами:
- Государь, теперь - пошла потеха!..
Гренадеры и московские стрелки в ярости, что так было трудно и столько их напрасно побито шведом, - кололи, рубили и гнали неприятеля по узким уличкам до городской площади. Там сгоряча убили четырех барабанщиков, высланных комендантом Юрьева бить шамад - сдачу. И только трубач с замковой башни, разрывая легкие хриплым ревом трубы, молившей о сдаче, с трудом и не сразу остановил побоище...
3
"Катерина" с опущенными парусами и повисшими на реях матросами скользила некоторое время вдоль берега в зеленой тени леса. После пушечного выстрела загрохотала якорная цепь. Тотчас подошла шлюпка. В ней стоял Меньшиков в длинном плаще, с высокими перьями на шляпе. На одни обшлага у красавца пошло, чай, не менее десяти аршин вишневого аглицкого сукна. Петр Алексеевич глядел на него сверху, облокотясь о фальшборт. Александр Данилович согнул руку коромыслом до правого уха, снял шляпу и, трижды отнеся ее вбок, крикнул:
- Виват! Господину бомбардиру - виват - с великой викторией...
- Погоди, я сейчас к тебе слезу, - тихим баском ответил Петр Алексеевич. - А у вас какие новинки?
- И у нас не без виктории...
- Это - добро... А ты мне приготовил, чего я просил в письме? У нас там и пивишка кое-какого и того не было...
- Три бочонка ренского получены вчерась! - гаркнул Меньшиков. - В нашем стане не как у Шереметьева - ни в чем ни задержки, ни отказу нет...
- Хвастай, хвастай. - Петр Алексеевич подозвал капитана Неплюева и приказал ему завтра, как только на кораблях будет поднят флаг, при пушечной пальбе с обоих бортов выкинуть сигнал: "Взятые отвагой" - и с барабанным боем выносить на берег к войску шведские знамена. Для молодого капитана такое приказание была честь, он покраснел, Петр Алексеевич, смущая его упорным взглядом, сказал еще: - Хорошо поплавали, командор.
Неплюев побагровел до пота, колючие глаза его от напряжения увлажнились, - царь назначал его командором - флагманом эскадры... Петр Алексеевич ничего больше не прибавил - вытягивая длинные ноги и царапая башмаками по смоляному борту, стал спускаться в шлюпку. Сел рядом с Меньшиковым, ткнул его локтем.
- Рад, что встретил, спасибо... Значит, и вас - с викторией: Шлиппенбаха разбили?..
- Да еще как, мин херц... Аникита Репнин налетел на телегах на него около Вендена, а полковник Рен с кавалерией, как я ему тогда посоветовал, преградил дорогу в город... Шведу - хочешь не хочешь - принимай бой в чистом поле... Разбили Шлиппенбаха так - сей иерой едва ушел с десятком кирасир в Ревель.
- Все-таки и в этот раз ушел... Ах, черти!
- Уж очень увертлив... Пустое, - он теперь без пушек, без знамен, без войска... Аникита Иванович потом с полпьяна плакался: "Не так, говорит, мне жалко - я Шлиппенбаха не взял, жалко его коня не взял: птица!" Я ему выговорил за такие слова: "Ты, говорю, Аникита Иванович, не крымский татарин - коней арканить, ты - русский генерал, должен иметь государское размышление..." Так с ним поругались, страсть... И еще - новинка: из Варшавы прискакал передовой, - король Август посылает к тебе великого посла... Хорошо бы этого посла принять уж в самой Нарве, в замке... А? Мин херц?
Петр Алексеевич слушал его болтовню, щурился на зеленую воду, покусывая ноготь.
- Из Москвы были вести?
- Да опять тебе докука: был посланный от князя-кесаря, - писем, грамот приволок целый короб... Был проездом в Питербург Гаврила Бровкин, привез тебе из Измайловского письмецо. - Петр Алексеевич быстро взглянул на него. - Оно при мне, мин херц. Да еще - четыре дыни парниковых, вез их - завернуты в бараний тулуп, за ужином попробуем... Рассказывает - в Измайловском тебя ох как ждут, все глаза проплакали...