Проснувшись утром, Том не сразу понял, где находится. Он сел, протер глаза и осмотрелся. И только тогда пришел в себя. Занималось прохладное серое утро, и глубокое безмолвие лесов было проникнуто отрадным чувством мира и покоя. Не шевелился ни один листок, ни один звук не нарушал величавого раздумья природы. Бусинки росы висели на листьях и травах. Белый слой пепла лежал на головнях костра, и тонкий синий дымок поднимался кверху. Джо с Геком еще спали.
И вот где то в глубине леса чирикнула птица, ей ответила другая, и сейчас же послышалась стукотня дятла. Постепенно стал белеть мутный серьга свет прохладного утра, так же постепенно множились звуки, и все оживало на глазах. Мальчик, задумавшись, глядел, как пробуждается и начинает работать природа. Маленький зеленый червяк полз по мокрому от росы листу, время от времени поднимая в воздух две трети туловища и точно принюхиваясь, потом двигался дальше. Это он меряет лист, сказал себе Том, и когда червяк сам захотел подползти к нему поближе, Том замер, едва дыша, и то радовался, когда червяк подвигался ближе, то приходил в отчаяние, когда тот колебался, не свернуть ли ему в сторону. И когда наконец червяк остановился на минуту в тягостном раздумье, приподняв изогнутое крючком туловище, а потом решительно переполз на ногу Тома и пустился путешествовать по ней, мальчик возликовал всем сердцем: это значило, что у него будет новый костюм — конечно, раззолоченный мундир пирата. Вот неизвестно откуда появилась процессия муравьев, путешествующих по своим делам; один из них, понатужившись, отважно взвалил на спину дохлого паука впятеро больше себя самого и потащил вверх по стволу дерева. Коричневая с крапинками божья коровка взбиралась по травинке на головокружительную высоту. Том наклонился к ней и сказал:
Божья коровка, скорей улетай.
В твоем доме пожар, своих деток спасай.
Она сейчас же послушалась и улетела, и Том нисколько не удивился: он давно знал, что божьи коровки очень легковерны, и не раз обманывал бедняжек, пользуясь их простотой. Потом протащился мимо навозный жук, изо всех сил толкая перед собой шар; и Том дотронулся до жука пальцем, чтобы посмотреть, как он подожмет лапки, притворяясь мертвым. Птицы к этому времени распелись вовсю. Дрозд пересмешник сел на дерево над головой Тома и трель за трелью принялся передразнивать пение своих соседей. Потом вспышкой голубого огня метнулась вниз крикливая сойка, села на ветку так близко от Тома, что он мог бы достать до нее рукой, и, наклонив голову набок, стала разглядывать чужаков с ненасытным любопытством. Серая белка и еще какой-то зверек покрупнее, лисьей породы, пробежали мимо, изредка останавливаясь на бегу и сердито цокая на мальчиков: должно быть, звери в этом лесу никогда еще не видели человека и не знали, пугаться им или нет. Все живое теперь проснулось и зашевелилось; длинные копья солнечного света пронизывали густую листву; две три бабочки гонялись одна за другой, перепархивая с места на место.
Том разбудил остальных пиратов, и все они с криком и топотом пустились бежать к реке, а там в одну минуту разделись и стали плавать наперегонки и кувыркаться друг через друга в прозрачной мелкой воде белой песчаной отмели. Их больше не тянуло в маленький городок, дремавший в отдалении над величественной водной гладью. Плот унесло течением или прибылой водой, но это было только на руку мальчикам, потому что, если можно так выразиться, сожгло мост между ними и цивилизацией.