Бестужев-Марлинский. Страшное гаданье. Страница 10
Я понял, что он хотел выразить: как в городах и селах, во всех состояниях и возрастах подобны пороки людские; они равняют бедных и богатых глупостию; различны погремушки, за которыми кидаются они, но ребячество одинаково. То по крайней мере высказывал насмешливый взор и тон речей; так по крайней мере мне казалось.
Но мне скоро наскучил разговор этого безнравственного существа, и песни, и сельские игры; мысли пошли опять привычною стезею. Опершись рукою об стол, хмурен и рассеян, отвечал я на вопросы, глядел на окружающее, и невольный ропот вырывался из сердца, будто пресыщенного полынью. Незнакомец, взглянув на свои часы, сказал мне:
- Уж скоро десять часов.
Я был очень рад тому; я жаждал тишины и уединения.
В это время один из молодцов, с рыжими усами и открытого лица, вероятно осмеленный даровым Ерофеичем, подошел ко мне с поклоном.
- Что я тебя спрошаю, барин, - сказал он, - есть ли в тебе молодецкая отвага?
Я улыбнулся, взглянув на него: такой вопрос удивил меня очень.
- Когда бы кто-нибудь поумнее тебя сделал мне подобный спрос, - отвечал я, - он бы унес ответ на боках своих.
- И, батюшка сударь, - возразил он, - будто я сомневаюсь, что ты с широкими своими плечами на дюжину пойдешь, не засуча рукавов; такая удаль в каждом русском молодце не диковинка. Дело не об людях, барин; я хотел бы знать, не боишься ли ты колдунов и чертовщины?
Смешно бы было разуверять его; напрасно уверять в моем неверии ко всему этому.
- Чертей я боюсь еще менее, чем людей! - был мой ответ.
- Честь и хвала тебе, барин! - сказал молодец. - Насилу нашел я товарища. И ты бы не ужастился увидеть нечистого носом к носу?
- Даже схватить его за нос, друг мой, если б ты мог вызвать его из этого рукомойника…
- Ну, барин, - промолвил он, понизив голос и склонясь над моим ухом, - если ты хочешь погадать о чем-нибудь житейском, если у тебя есть, как у меня, какая разлапушка, так, пожалуй, катнем; мы увидим тогда все, что случится с ними и с нами вперед. Чур, барин, только не робеть; на это гаданье надо сердце-тройчатку. Что ж, приказ или отказ?
Я было хотел отвечать этому долгополому гадателю, что он пли дурак, или хвастун и что я, для его забавы или его простоты, вовсе не хочу сам делать глупостей; но в это мгновение повстречал насмешливый взгляд незнакомца, который будто говорил: "Ты хочешь, друг, прикрыть благоразумными словами глупую робость! Знаем мы вашу братью, вольномыслящих дворянчиков!" К этому взору он присоединил и увещание, хотя никак не мог слышать, что меня звали на гаданье.
- Вы, верно, не пойдете, - сказал он сомнительно. - Чему быть путному, даже забавному от таких людей!
- Напротив, пойду!.. - возразил я сухо. Мне хотелось поступить наперекор этому незнакомцу. - Мне давно хочется раскусить, как орех, свою будущую судьбу и познакомиться покороче с лукавым, - сказал я гадателю. - Какой же ворожбой вызовем мы его из ада?
- Теперь он рыщет по земле, - отвечал тот, - и ближе к нам, нежели кто думает; надо заставить его сделать по нашему веленью.
Но мне скоро наскучил разговор этого безнравственного существа, и песни, и сельские игры; мысли пошли опять привычною стезею. Опершись рукою об стол, хмурен и рассеян, отвечал я на вопросы, глядел на окружающее, и невольный ропот вырывался из сердца, будто пресыщенного полынью. Незнакомец, взглянув на свои часы, сказал мне:
- Уж скоро десять часов.
Я был очень рад тому; я жаждал тишины и уединения.
В это время один из молодцов, с рыжими усами и открытого лица, вероятно осмеленный даровым Ерофеичем, подошел ко мне с поклоном.
- Что я тебя спрошаю, барин, - сказал он, - есть ли в тебе молодецкая отвага?
Я улыбнулся, взглянув на него: такой вопрос удивил меня очень.
- Когда бы кто-нибудь поумнее тебя сделал мне подобный спрос, - отвечал я, - он бы унес ответ на боках своих.
- И, батюшка сударь, - возразил он, - будто я сомневаюсь, что ты с широкими своими плечами на дюжину пойдешь, не засуча рукавов; такая удаль в каждом русском молодце не диковинка. Дело не об людях, барин; я хотел бы знать, не боишься ли ты колдунов и чертовщины?
Смешно бы было разуверять его; напрасно уверять в моем неверии ко всему этому.
- Чертей я боюсь еще менее, чем людей! - был мой ответ.
- Честь и хвала тебе, барин! - сказал молодец. - Насилу нашел я товарища. И ты бы не ужастился увидеть нечистого носом к носу?
- Даже схватить его за нос, друг мой, если б ты мог вызвать его из этого рукомойника…
- Ну, барин, - промолвил он, понизив голос и склонясь над моим ухом, - если ты хочешь погадать о чем-нибудь житейском, если у тебя есть, как у меня, какая разлапушка, так, пожалуй, катнем; мы увидим тогда все, что случится с ними и с нами вперед. Чур, барин, только не робеть; на это гаданье надо сердце-тройчатку. Что ж, приказ или отказ?
Я было хотел отвечать этому долгополому гадателю, что он пли дурак, или хвастун и что я, для его забавы или его простоты, вовсе не хочу сам делать глупостей; но в это мгновение повстречал насмешливый взгляд незнакомца, который будто говорил: "Ты хочешь, друг, прикрыть благоразумными словами глупую робость! Знаем мы вашу братью, вольномыслящих дворянчиков!" К этому взору он присоединил и увещание, хотя никак не мог слышать, что меня звали на гаданье.
- Вы, верно, не пойдете, - сказал он сомнительно. - Чему быть путному, даже забавному от таких людей!
- Напротив, пойду!.. - возразил я сухо. Мне хотелось поступить наперекор этому незнакомцу. - Мне давно хочется раскусить, как орех, свою будущую судьбу и познакомиться покороче с лукавым, - сказал я гадателю. - Какой же ворожбой вызовем мы его из ада?
- Теперь он рыщет по земле, - отвечал тот, - и ближе к нам, нежели кто думает; надо заставить его сделать по нашему веленью.