Есть латинское слово, появлявшееся во всех европейских языках в силу какой-то загадочной верховной его власти: это слово magnus - великий; Шотландия сделала из него mac, обозначающее главу клана: Мак -Фарлан, Мак -Каллюмор -великий Фарлан, великий Каллюмор*, арго сделало из него meck, а позднее meg, то есть бог. Не угодно ли баскского? Вот gahisto - дьявол, от gaiztoa - злой; sorgabon доброй ночи, от gabon - добрый вечер. Не угодно ли кельтского? Вот blavin носовой платок, от blavet - брызжущая вода; menesse-женщина (в дурном смысле), от meinec-полный камней; barant-ручей, от baranton - фонтан; goffeur-слесарь, от goff- кузнец; guedouze- смерть, от guenn -du, белое -черное. Не угодно ли, наконец, истории? Арго называет экю мальтийка, в память монеты, имевшей хождение на галерах Мальты.
*Однако следует заметить, что mac - по -кельтски обозначает сын (Прим авт.).
Кроме филологической основы, на которую мы только что указали, у арго имеются и другие корни, еще более естественные и порожденные, так сказать, разумом человека.
Во-первых, прямое словотворчество. Вот где тайна созидания языка. Умение рисовать при помощи слов, которые, неведомо как и почему, таят в себе образ. Они простейшая основа всякого человеческого языка - то, что можно было бы назвать его строительным гранитом. Арго кишит словами такого рода, словами стихийными, созданными из всякого материала, неизвестно где и кем, без этимологии, без аналогии, без производных, - словами, стоящими особняком, варварскими, иногда отвратительными, но обладающими странной силой выразительности и живыми. Палач - кат; лес - оксым; страх, бегство - плёт; лакеи -лакуза; генерал, префект, министр - ковруг; дьявол -дедер. Нет ничего более странного, чем эти слова, которые и укрывают и обнаруживают. Некоторые, например дедер, гротескны и страшны и производят на вас впечатление гримасы циклопа.
Во-вторых, метафора. Особенностью языка, который хочет все сказать и все скрыть, является обилие образных выражений. Метафора-загадка, за которой укрывается вор, замышляющий преступление, заключенный, обдумывающий бегство. Не существует идиома более метафорического, чем арго. Отвинтить орех свернуть шею, хрястать - есть; венчаться - быть судимым; крыса - тот, кто ворует хлеб; алебардит - идет дождь, старая поразительная метафора, сама в известном смысле свидетельствующая о времени своего появления, уподобляющая длинные косые струи дождя сомкнутому строю наклоненных пик ландскнехтов и умещающая в одном слове народную метонимию: дождит алебардами. Иногда, по мере того как арго подвигается от первой стадии своего развития ко второй, слова, находившиеся в диком, первобытном состоянии, обретают метафорическое значение. Дьявол перестает быть дедером и становится пекарем, - тем, кто сажает в печь. Это умнее, но мельче; нечто, подобное Расину после Корнеля, Еврипиду после Эсхила. Некоторые выражения арго, относящиеся к обеим стадиям его развития, имеющие характер варварский и метафорический, походят на фантасмагории. Потьмушники мозгуют стырить клятуру под месяцем (бродяги ночью собираются украсть лошадь).
