8
В один из августовских дней Уленшпигель шел в Брюсселе по Фландрской улице мимо дома Яна Сапермиллементе, которого называли так потому, что его дед со стороны отца в гневе употреблял это слово как бранное, дабы не изрыгать хулы на пресвятое имя Господне. Помянутый Сапермиллементе был по роду своих занятий вышивальщик, но так как он не только оглох, но и ослеп от пьянства, то вместо него вышивала господам камзолы, плащи и туфли его жена, старая ведьма. Их миловидная дочка тоже в помощь матери занималась этим прибыльным делом.
И вот, проходя мимо их дома, Уленшпигель увидел в окне девушку и услышал ее голос:
Август, август, месяц теплый,
Ты без лжи мне скажи:
Замуж кто меня возьмет?
Ты без лжи мне скажи!
– А хоть бы и я! – молвил Уленшпигель.
– Ты? – спросила девушка. – Ну-ка, подойди поближе, я на тебя погляжу!
А он ей:
– Отчего это ты в августе спрашиваешь о том, о чем брабантские девушки спрашивают в самом конце февраля?
– Им только один месяц в году посылает женихов, а мне все двенадцать, – отвечала девушка. – И вот перед наступлением каждого из них, в шесть часов вечера, я вскакиваю с постели, задом наперед делаю три шага к окошку и говорю то, что ты сейчас слышал. Затем поворачиваюсь и делаю задом наперед три шага к кровати – и так до самой полуночи, а в полночь ложусь и засыпаю в надежде, что мне приснится суженый. Но месяцы, милые месяцы – они ведь злые насмешники, и снится мне не один суженый, а целых двенадцать сразу. Коли хочешь, будь тринадцатым.
– Другие приревнуют, – возразил Уленшпигель. – Твой клич тоже, стало быть, «Избавление»?
Девушка зарделась.
– Да, «Избавление», – отвечала девушка, – я знаю, чего хочу.
– И я знаю, – подхватил Уленшпигель, – вот я тебе его и несу.
– Подожди! – сказала она, улыбаясь и показывая белые зубки.
– Да чего ждать-то? – возразил Уленшпигель. – Не ровен час, дом мне свалится на голову, ураган сбросит в ров, бешеная собака укусит за ногу. Нет, я не согласен ждать!
– Я еще молода, – сказала девушка, – я гадаю о суженом только по обычаю.
Уленшпигель опять подумал о том, что брабантские девушки гадают о суженом перед наступлением марта, а не в пору жатвы, и в сердце к нему закралось сомнение.
– Я еще молода, я гадаю о суженом только по обычаю, – улыбаясь, повторила девушка.
– Будешь ждать, пока состаришься? – снова заговорил Уленшпигель. – Прогадаешь!.. В первый раз вижу такую округлую шею, такие белые фламандские груди, полные сытного молока, которым вскармливают сильных мужчин.
– Полные? – переспросила она. – Пока еще нет. Уж больно ты скор, прохожий!
– Ждать? – повторил Уленшпигель. – До тех пор, пока у меня все зубы выпадут и я уже не смогу тебя съесть в сыром виде, красотка? Что ж ты не отвечаешь? Только карие глазки твои и вишневые губки смеются.