Яков Полонский. И. С. Тургеневу

   Благословенный край — пленительный предел!
   Там лавры зыблются…
   А. Пушкин
   Невесела ты, родная картина!..
   Н. Некрасов
 
   Туда, в Париж, где я когда-то
   Впервые, искренне и свято,
   Любим был женскою душой…
   Туда, где ныне образ твой.
   Еще живой, мне свят и дорог,
   Не раз стремился я мечтой
   Подслушать милой тени шорох,
   Поймать хоть призрака черты…
   Увы! поклонник красоты -
   Я ей страдальческую службу
   Давно усердно отслужил
   И прозаическую дружбу
   В своей душе благословил.
   Но где друзья? — друзей немного…
   Я их не вижу по годам;
   Подчас глуха моя дорога…
   В разброде мы: я — здесь, ты — там.
   Донашивать свои седины
   Нам порознь суждено судьбой!..
   Тебе — в объятиях чужбины,
   Мне — в кандалах нужды родной.
   Устал я — лег — почти что болен,
   Своей работой недоволен;
   Не бросить ли? не сжечь ли? — Нет!
   В моем уединеньи скучном,
   Замкнувшись в тесный кабинет,
   Не чужд я мысли о насущном,
   Забот и будничных сует…
   Устал я… разшышлять нет мочи, -
   Не сплю… погас огарок мой…
   В окно глядит и лезет в очи
   Сырая мгла плаксивой ночи…
   Осенней вьюги слышен вой…
   И вот разнузданной мечтой
   Я мчусь в Париж, туда, где свято
   Впервые я любил когда-то
   И был блажен — в последний раз!..
   . . . .
   Вот позднего досуга час…
   Париж недавно отобедал,
   Он все, что мог, изжил, изведал,
   И жаждет ночи…
   Чердаков
   Окошки — гнезда бедняков -
   Ушли под тучи в мрак печальный:
   Там голод, замыслы, нахальной
   Нужды запросы — бой с нуждой,
   Или при лампе трудовой
   Мечты о жизни идеальной…
   Зато внизу — Париж иной,
   Картинный, бронзовый, зеркальный;
   Сверкают тысячи огней -
   Гул катится по всем бульварам,
   Толпа снует… Любуйся даром,
   Дивись на роскошь богачей;
   Вздохнув о юности своей,
   Давай простор влюбленным парам…
   . . . .
   Вот дом — громада. Из сеней
   На тротуар и мостовую
   Ложится просвет полосой;
   Из-под балкона, головой
   Курчавясь, кажут грудь нагую
   Шесть статуй — шесть кариатид;
   Свет газовых рожков скользит
   Кой-где по мрамору их тела;
   Полураскрыв уста, оне
   Прижались к каменной стене,
   И никому до них нет дела…
   Вот — лестница осаждена…
   Идут, сгибаются колена,
   Ступенек не видать — одна
   С площадки мраморной видна
   Тебе знакомая арена:
   Звездятся люстры; их кайма
   Из хрусталей, как бахрома
   Из радужных огней, сверкает;
   Раздвинув занавес, ведет
   В громадный зал широкий вход,
   И тесную толпу стесняет.
   Толпа рассыпалась — и вот
   Шуршит атлас, пестрят наряды,
   Круглятся плечи бледных дам -
   Затылки — профили — а там,
   Из-за высокой балюстрады,
   Уже виднеются певцы,
   Артисты-гении, певицы,
   Которым пышные столицы
   Несут алмазы и венцы.
   И ты в толпе — уж за рядами
   Кудрей и лысин мне видна
   Твоя густая седина;
   Ты искоса повел глазами -
   Быть узнанным тщеславный страх
   Читаю я в твоих глазах…
   От русских барынь, от туристов,
   От доморощенных артистов
   Еще хранит тебя судьба…
   Но — чу! гремят рукоплесканья,
   Ты дрогнул — жадное вниманье
   Приподнимает складки лба;
   (Как будто что тебя толкнуло!)
   Ты тяжело привстал со стула,
   В перчатке сжатою рукой
   Прижал к глазам лорнет двойной
   И побледнел:
   _Она_ выходит…
   Уже вдали, как эхо, бродит
   Последних плесков гул, и — вот
   Хор по струнам смычками водит -
   Она вошла — она поет.
   О, это вкрадчивое пенье!
   В нем пламя скрыто — нет спасенья!
   Восторг, похожий на испуг,
   Уже захватывает дух -
   Опять весь зал гремит и плещет…
   Ты замер… Сладко замирать,
   Когда, как бы ожив, опять
   Пришла любовь с тобой страдать -
   И на груди твоей трепещет…
   Ты молча голову склонил,
   Как юноша, лишенный сил
   Перед разлукой…
   Но — быть может -
   (Кто знает?!) грустною мечтой
   Перелетел ты в край родной,
   Туда, где все тебя тревожит,
   И слава, и судьба друзей,
   И тот народ, что от цепей
   Страдал и — без цепей страдает…
   Повеся нос, потупя взор,
   Быть может, слышишь ты — качает
   Свои вершины темный бор -
   Несутся крики — кто-то скачет -
   А там, в глуши, стучит топор -
   А там, в избе, ребенок плачет…
   Быть может, вдруг перед тобой
   Возникла тусклая картина -
   Необозримая равнина,
   Застывшая во мгле ночной.
   Как бледно-озаренный рой
   Бесов, над снежной пеленой
   Несется вьюга; — коченеет,
   Теряясь в непроглядной мгле,
   Блуждающий обоз… Чернеет,
   Как призрак, в нищенском селе
   Пустая церковь; тускло рдеет
   Окно с затычкой — пар валит
   Из кабака; из-под дерюги
   Мужик вздыхает: "Вот-те на!"
   Иль "караул!" хрипит со сна,
   Под музыку крещенской вьюги.
   Быть может, видишь ты свой дом,
   Забитый ставнями кругом, -
   Гнилой забор — оранжерею -
   И ту заглохшую аллею,
   С неподметенною листвой,
   Где пахнет детской стариной
   И где теперь еще, быть может,
   Когда луна светла, как день,
   Блуждает молодая тень -
   Тот бледный призрак, что тревожит
   Сердца, когда поет она
   Перед толпой, окружена
   Лучами славы…
   1877