— Нет ли у вас еды какой-нибудь? — продолжал Рылеев. — Я заплачу.
— А ты чей? — подозрительно спросил мужик.
— Я… я с завода.
— Чиновник?
— Нет. Заплутал…
— Идите, — сказал мужик, — не знаю, горячего што есть ли.
Рылеев прошел за ним в плохо налаженную дверь. Внутренность помещения состояла из бревенчатых стен, пары желтых стульев, грязного половика, стола, на котором валялись счеты, связка баранок, две-три приходо-расходных книги, медные деньги и четвертушка бумаги. На стене горела жестяная с рефлектором лампа. Пахло чем-то противным и в то же время съедобным. За стеной в такт заунывно и глухо распеваемой кем-то песенке скрипела люлька.
— Садитесь.
Мужик, тяжело ворочая ногами, вышел. Немного погодя, рванув дверь и затоптавшись на месте, а потом сердито подбежав к столу, некрасивая, нечесаная и босая лет пятнадцати девица сунула на стол глиняную чашку со щами, кусок хлеба, ложку, ножик — и скрылась; столкнувшись с нею в дверях, пришел мужик, стал у притолоки и вздохнул, смотря на жадно уписывающего щи Рылеева.
— К заводу вам этта идти было, — сказал, почесывая штанину, мужик. — На Семияровскую дорогу ежели, то и готово.
— А сколько до села? — обжигаясь и торопливо жуя, спросил Рылеев.
— Да уж заночуете. Далеко до села. Верстов пятнадцать, чай, да и все ли тут, еще версты не меряны.
Мужик, как ни любопытен был, все же дал Рылееву спокойно окончить ужин. Изредка за спиной своей слышал Рылеев жирный вздох и молитвенное: «Охо-хо, господи».
— Ну, спасибо! — сказал сытый, несколько стесняясь, Рылеев. — Наелся. — «Вот опростился я, — подумал он, — где-то в глуши ем щи, да и говорить скоро начну как этот мужик… А ведь он счастливее меня. А кто же счастливее его — птица, зверь? Нет, вранье. Лиза, Лиза!» — ударила среди смешанных мыслей тоска, и тоскливое настроение вернулось к Рылееву.
Он обернулся, услышав за спиной шаги. На пороге остановился человек высокого роста, босой, с резким, Холодно-задорным лицом.
— Вы хотите ночевать? — лениво спросил он. — Так у меня ночуйте.
Человек не смотрел на Рылеева, а осматривал его. Рылеев не успел ничего ответить. Вошедший продолжал тем же равнодушным голосом:
— Войдите сюда, мы познакомимся. Если устали, сейчас и уснете, или же будем пить чай.
Мужик осклабился.
— Ничего, — сказал он, — ступайте с ими, они у меня живут.
Неизвестный, высокий и босой, отступил в глубину дверей, а Рылеев, отвечая на улыбку улыбкой, вошел за перегородку. Человек протянул руку.
— Моя фамилия Тушин, — сказал он, — будем знакомы.
Рылеев назвал себя. Снова осматривающее выражение блеснуло в глазах Тушина, но быстро и бесследно исчезло. Небольшой стол, сложенная из простых ящиков кровать и крашеный табурет были единственной в узком помещении мебелью. Два ружья стояли в углу.
